От кубанских пейзажей до итальянских фресок
Творческий путь талантливого художника
С самого раннего детства будущего художника Александра Шевеля, жившего на окраине станицы Брюховецкой, окружали колхозные поля. Пытливый мальчик знал, что урожаи на них выращивают его родственники-агрономы: дедушка Савва да два дядьки – Петр и Яков. Агрономом стал брат Петр, а спустя годы и племянник Николай. Эту же профессию выбрал и сын самого Александра Викторовича – Савва, который сейчас возглавляет агрономическую службу в одном из крупнейших агрохолдингов России.
Сегодня, вспоминая детство, прошедшее среди хлеборобов, известный кубанский мастер кисти, член Союза художников России Александр Шевель признается, что его увлечение живописью началось с пятилетнего возраста.
– Я рисовал пшеничные поля, мощные трактора, оранжевые комбайны и, конечно же, людей, работавших на земле. По словам моих родителей, мамы – Анны Ивановны и папы – Виктора Саввича (светлая им память!), мои первые опыты были довольно удачными. Почти все рисунки отец с гордостью показывал родственникам, друзьям, знакомым, утверждая, что сын непременно будет художником. Родители работали в начальной школе, и я был их учеником, продолжавшим с увлечением рисовать. К сожалению, в то время в Брюховецкой не было художественной школы, а в краснодарское художественное училище в основном принимали выпускников именно таких школ. Но отец уговорил членов приемной комиссии допустить меня к вступительным экзаменам. В тот год на одно место претендовали семь человек. Я побаивался такого конкурса, но все экзамены сдал на пятерки.
Учеба мне, станичному пареньку, дала очень многое, и самое главное – свободу творчества. По окончании училища я работал учителем рисования в средней школе, а потом около четверти века трудился в районной художественной мастерской. В то же время я принимал участие в экспедициях краевых газет на жатве хлебов и уборке риса – рисовал с натуры портреты гвардейцев полей и рисовых чеков.
– Александр Викторович, а хватало ли у вас тогда времени на творчество?
– Не скрою, времени в те годы было маловато, но я все же писал картины, ходил на этюды. Участвовал в выставках молодых творцов. Был принят в Союз художников России. К тому времени мои работы уже входили в каталоги краевых и республиканских выставок. Приятны были лестные отзывы маститых мастеров кисти. Познакомился с моими картинами и знаменитый поэт Евгений Евтушенко, приехавший в Брюховецкую по приглашению тогдашнего редактора районной газеты Алексея Васильевича Добрюхи. Всемирно известному литератору особенно понравились работы «Автопортрет», «Гитара Высоцкого» и «Кубанский пейзаж».
Но наступили сложные, расхристанные 90-е годы. Я стал невостребованным художником, проще говоря, оказался не у дел. И вдруг произошел случай – сродни чуду. Это был 1997 год. Мой земляк и товарищ Владимир Шкурко повез на лечение в Италию свою жену Татьяну. В Болонье у него появились душевные друзья. В их числе был и священник Дон Марино, которому Володя однажды показал альбом с фотографиями. Среди них были и снимки моих картин, которые впечатлили священника. Дон Марино, по словам Володи, как типичный темпераментный итальянец внезапно воскликнул: «Я хочу, чтобы наш католический храм святой Марии расписал этот талантливый русский мастер. Звоните ему немедленно. Но скажите, что у церкви денег нет. Зато мы оплатим его проезд в Болонью, обеспечим бесплатное проживание. Будем вкусно кормить, по мере возможности поить лучшими итальянскими винами и во всей красе покажем нашу великую страну». Горячее желание и добрые чувства священника передались моему другу, и он сразу же, в час ночи, по телефону задал мне прямой вопрос: «Хочешь в Италию?» и рассказал про скромные, но удивительные для 90-х годов условия. Я тут же ответил: «Хочу!» и стал собирать чемодан…
– Храм находится в пригороде Болоньи – Кальдерино, – продолжил свой рассказ Шевель. – Первое время в незнакомой стране меня выручал Володя, он был моим переводчиком. Дон Марино при первой нашей встрече подчеркнул, что роспись нужно сделать не в традиционном стиле, а в… авангардистском, именно в таком, в каком я и работал. Мне предстояло расписать 750 квадратных метров. Это и шестнадцатиметровый купол, и стены храма. Вскоре я остался один на один с ними. Языка не знал. Изъяснялся жестами. Правда, хорошо мне помогал русско-итальянский словарик. Несмотря на сильную ностальгию (скучал по семье, родной стороне), работа шла своим чередом. После того как была завершена роспись только одного библейского сюжета, Дон Марино радостно закричал: «Браво, Алессандро!».
В течение года беспрерывной работы кубанский художник использовал около пятидесяти сюжетов из Библии, делая на стенах росписи со своей трактовкой. Когда работа была окончена, освятить храм приехал известный в Италии кардинал Биффи. Он по-доброму отозвался о «большой и значимой работе русского художника».
– Мне, конечно же, была приятна такая высокая оценка, но если честно, больше всего запомнились слова простых посетителей храма. Приведу всего два мнения прихожан: «Какие дивные росписи! – Вашей кистью водил ангел!», «Знаю, что вы русский, но для меня – как Микеланджело!».
…После того, как Шевель расписал храм в Болонье, в итальянской прессе появилось немало хвалебных публикаций. К Александру Викторовичу стали обращаться с новыми заказами. В основном высоко сановные священнослужители. Его мастерство узнали и в соседнем с Италией государстве Сан-Марино. Всего мастер кисти расписал около десяти католических церквей. Он также выполнил несколько светских заказов мэрии города Фоссано. А друзья-итальянцы и новые знакомые из разных уголков этой страны убедились еще и в том, что Шевель – отличный портретист.
Находясь в Италии восемь лет, Александр Викторович постоянно делал в своих блокнотах разные записи, которые впоследствии стали страницами его увлекательной книги «Итальянский дневник». Кстати, ее тираж быстро разошелся по городам и районам Кубани. Спустя пять лет Шевель, интересный собеседник и замечательный рассказчик, выпустил книгу прозаических произведений о земляках-станичниках. Потом увидели свет сборники стихотворений Александра Викторовича – «Музыка души», «Круг осени». Его авангардистскую поэзию содержит сборник «Металлический мальчик». Совсем недавно Шевель завершил работу еще над двумя поэтическими сборниками – «Вишневый дождь» и «Двойственность».
И все же кисть – главный творческий инструмент этого талантливого человека. Он пишет пейзажи и портреты. Глубоки и философичны его графические работы. Шевель – иллюстратор всех своих книг. Несколько месяцев назад самобытный мастер сделал интересные росписи стен в детском центре «Чудо-Чадо». Кубанское полиграфическое объединение выпустило уникальный альбом репродукций Шевеля «Итальянский период».
Есть еще одна грань творчества неутомимого и талантливого станичника. Он проявил себя и как способный литературный переводчик. На русский язык с украинского Александр Викторович перевел стихи одного из своих дедов – Игната Саввича Шевеля. Он был на Кубани известной и яркой личностью: поэт, драматург, общественный деятель. Ему, последнему атаману станицы Брюховецкой, после революции Екатеринодарское правительство доверило провести операцию по спасению регалий Кубанского казачьего войска. Атаман Шевель с верными казаками спрятал святыни в феврале 1918 года на окраине хутора Гарбузовая Балка. А через полгода регалии были доставлены в краевой центр. Потом их вывезли за рубеж. Эмигрировал и Игнат Шевель. На чужбине он писал проникновенные ностальгические стихи о Кубани и России под псевдонимом Гнат Макуха, успешно работал в газетах балканских стран.
И вот спустя почти век Александр Шевель «возвратил» творческое наследие предка на родину. Большую помощь художнику оказал его племянник Петр, ученый-лингвист. Он собрал ценный архивный материал, подготовил комментарии к публикациям, и родилась единственная книга Гната Макухи – «Думы атамана».
…На днях Александр Шевель получил из Италии скромную бандероль от своего друга, священника из Болоньи Дона Марино Табеллини. В бандероли лежала городская газета. На одной из страниц красным фломастером была обведена заметка. Это – сообщение о том, что местное туристическое агентство открыло в Болонье новый маршрут с неожиданным названием: «Храм с русским сердцем». Рядом с заметкой Дон Марино оставил рукописный комментарий, состоящий из дюжины итальянских слов. Александр Шевель перевел их на русский язык своему первому критику – жене Татьяне: «Алессандро, поздравляю! Наш храм интересен не только итальянцам, но и людям мира!».
ВЛАДИМИР НЕСТЕРЕНКО
Фото автора